Растущее внимание Турции к иракскому региону Синджар связано с более широким соперничеством с Ираном за влияние на Мосул. Стремление Турции к военной операции по изгнанию курдских боевиков РПК из северного иракского региона Синджар подогрело турецко-иранское соперничество за влияние в богатом нефтью Мосуле, который многие турки считают утраченным османским наследием.
На прошлой неделе министр иностранных дел Ирана Мохаммад Джавад Зариф заявил, что Тегеран «отвергает турецкое военное присутствие в Сирии и Ираке и считает политику Анкары в отношении Дамаска и Багдада неправильной». В интервью турецкому информационному агентству неназванный представитель МИД Ирана отрицал, что Зариф действительно сделал такие замечания, однако раскол между двумя странами проявляется на местах.
В то время как Турция в середине февраля наносила удары по лагерям запрещенной Рабочей партии Курдистана (РПК) в горах Гара на севере Ирака, поддерживаемое Ираном иракское ополчение, известное как «Хашд аш-Шаби», развернуло три бригады в Синджаре, расположенном к западу от Мосула вдоль сирийской границы. Командиры ополченцев ясно дали понять, что их развертывание призвано противостоять «угрозе» Турции в регионе.
Турция ссылается на присутствие РПК в Синджаре как на причину своей озабоченности, но ее расчеты идут дальше Мосула. Иран, со своей стороны, подчеркивает необходимость предотвращения возрождения ДАИШ, но у него тоже есть более широкие расчеты.
Для многих в Турции, особенно тех, кто находится на правом фланге политического спектра, Мосул остается «потерянной родиной” которая выскользнула из турецких пальцев, с разрушением Османской империи. На протяжении многих лет различные правительства использовали этот вопрос для оживления своей региональной политики. Под руководством Партии справедливости и развития (ПСР) Анкара только усилила подозрения арабов, поставив под сомнение договоры, приведшиее к распаду Османской империи и закрепившие нынешние границы Турции.
ПСР склонялась к тому, чтобы рассматривать Мосул в османских административных рамках — то есть как Мосульский вилайет, состоящий из районов Мосула, Киркука и Сулеймании. Другими словами, Сулеймания, Эрбиль и Дахук, три региона, которые сегодня составляют Иракский Курдистан, были частью османской провинции Мосул. Что характерно, ПСР поощряла туркмен Киркука и Телль-Афара к сотрудничеству с курдами. В основе таких перспектив ( никогда не декларируемых политически, но обсуждаемых гипотетически) лежит мысль о том, что поскольку Турция не смогла предотвратить возникновение автономного Курдистана, то весь исторический вилайет Мосула должен стать автономным и Турция должна ждать возможности аннексировать регион.
Османы потеряли Мосульский вилайет в пользу британцев в 1918 году, когда империя столкнулась с катастрофическим поражением в Первой мировой войне. В манифесте 1920 года последовавшей турецкой освободительной войны Мосул фигурировал внутри намеченных национальных границ. В конце концов Турция отказалась от своих притязаний на Мосул в соответствии с договором 1926 года, но не без цены. Начиная с 1934 года, 10% нефтяных доходов Мосула поступали в казну Турции в течение 25 лет. Эта глава была закрыта в 1986 году, когда тогдашний премьер Тургут Озал широким жестом списал иракскую задолженность Саддаму Хусейну.
Когда Соединенные Штаты нанесли удар по Ираку в 1991 году, Озал стремился поддержать кампанию, движимый мечтами о возвращении Мосульского вилайета. Подобные мысли волновали премьер-министра Аднана Мендереса в 1958 году, когда Ирак пытался объединиться с Иорданией. Мендерес послал разведчиков в Мосул и Киркук, чтобы проверить ситуацию, и выяснить даст ли Вашингтон добро на такую аннексию.
После вторжения США в Ирак в 2003 году ПСР стремилась как расширить турецкое влияние в Ираке, так и обуздать влияние Ирана, укрепляя торговые связи с Иракским Курдистаном, развивая отношения с туркменами через Иракско-Туркменский фронт и с арабами-суннитами через таких деятелей, как бывший губернатор Мосула Атиль аль-Нуджаифи. Друзья Турции в Ираке при этом предупреждали, что Анкара работает «не с теми» партнерами, но их советы остались без внимания.
Одностороннее покровительство Анкары суннитам сильно подорвало ее репутацию среди других иракских этнорелигиозных общин с тех пор, как в 2006 году джихадистские группировки активизировали нападения на туркменов-шиитов, христиан, езидов и другие меньшинства. В 2014 году, когда местные жители бежали из Мосула, спасаясь от ДАИШ, лидеры ПСР описывали боевиков — исламистов как «разгневанных» молодых людей, восставших против прошиитской политики Багдада. Но вскоре собственное консульство Турции в Мосуле попало в плен к ДАИШ, поскольку Анкара недооценила предупреждения о наступлении боевиков. Более трех месяцев джихадисты удерживали в заложниках 49 человек, включая консула.
Между тем туркмены, которых Анкара видела естественным союзником в силу этнического родства, раздробились. Ища защиты, туркмены-шииты укрепляли свои связи с арабами-шиитами, смещаясь в сторону проиранской «оси».
Стремясь вернуться к игре в Мосуле, турецкие войска, дислоцированные в лагере Башика близ Мосула, обучали ополченцев Нуджаифи Хашд аль-Ватани в надежде, что эта группировка примет участие в освобождении города. Одновременно Анкара яростно выступала против участия «Хашд» в наступлении. Проправительственные СМИ называли их «шиитской террористической группировкой», в то время как президент Реджеп Тайип Эрдоган утверждал, что только арабы-сунниты, туркмены и курды-сунниты должны остаться в Мосуле после освобождения города. В конечном счете, возражения Анкары потерпели неудачу, так же как и ее план получить влияние в суннитской части через «Хашд аль-Ватани».
В настоящее время Турция пытается вернуться в Мосул через государственные структуры, занимающиеся гуманитарной деятельностью, но до сих пор не открыла свое консульство, хотя и арендовала новое здание и назначила генерального консула. Багдад затянул с одобрением повторного открытия, а враждебные Турции стороны, по-видимому, также подрывают этот процесс. Военные самолеты коалиции уничтожили старое здание консульства в ходе рейда 2016 года против боевиков ДАИШ, оккупировавших этот комплекс. В настоящее время в Мосуле открыт только турецкий визовый центр, управляемый компанией по заказу Анкары.
Напротив, Иран приобрел значительное влияние в Мосуле через своих союзников по «Хашд аш-Шааби», которые остались в городе после его освобождения. Силы шиитского ополчения при участии местных христианских и суннитских группировок сотрудничали с отрядами сопротивления Шангал (YBS), езидским ополчением, созданным РПК, в освобождении Синджара.
Туркменский источник из Мосула заметил Al-Monitor, что туркмены-шииты, езиды и другие меньшинства в регионе ценят роль Хашд. Такое отношение дает Ирану пространство для усиления своего влияния, а также для реализации экономических проектов.
Для многих в Турции связь Хашд-YBS переводится как связь Иран-РПК. Точно так же он питает озабоченность в Эрбиле тем, что Багдад и Тегеран соглашаются на присутствие РПК в Синджаре, чтобы предотвратить возвращение сил Пешмерга на спорные территории.
С точки зрения Ирана, местные линии поддержки увеличивают ценность маршрута Мосул-Синджар до иракско-сирийской границы. Пограничный переход Рабия к северу от Синджара, а также близлежащий неофициальный переход, который используется для пересечения границы с Сирией, теперь контролируются совместно «Хашд» и иракскими военными. С сирийской стороны оба района контролируются поддерживаемыми США, и возглавляемыми курдами Сирийскими демократическими силами (SDF) , а это означает, что Иран в настоящее время имеет свободной руки на границе. Во всяком случае, это инвестиции в будущее. Контрольно-пропускной пункт аль-Каим в Анбаре в настоящее время является для Ирана пунктом въезда в Сирию. Хотя в этом районе господствуют связанные с Ираном группировки, этот переход не считается достаточно удобным, поскольку по обе стороны границы находятся суннитские районы.
Равновесие в Мосуле пока в пользу Ирана. Тем не менее, Иран все еще находится в начале пути, на котором Турция заблудилась в условиях внутрисекутантского противостояния. Гнев суннитов против шиитских ополченцев в Мосуле неуклонно нарастает по мере того, как продолжающаяся борьба за власть, межконфессиональные распри и коррупция подрывают восстановление города.
Извлекла ли Анкара урок из своих ошибок, еще предстоит выяснить. Недовольство туркмен-шиитов Турцией еще не утихло, в то время как некоторые суннитские лидеры, к которым Анкара имела легкий доступ, пришли к сотрудничеству с Ираном или саудовско-эмиратской осью.
Интервенции США иногда сдерживали Иран, но камни преткновения для Турции остаются. Более того, результаты армрестлинга США-Иран не всегда в нашу пользу. В соответствии с поддерживаемой США Синджарской сделкой, которую Эрбиль и Багдад заключили в октябре, федеральные силы должны были заменить «Хашд» и езидских ополченцев. Тем не менее, с тех пор «Хашд» усилила свое присутствие на местах.
Сунниты в Мосуле могут быть готовы сотрудничать с Турцией, но Анкаре нужна инклюзивная политика для преодоления шиитского барьера, как показывают неудачи ее прежней политики.
Автор — Фехим Таштекин Al-Monitor Перевод RiaTaza.com
https://www.al-monitor.com/pulse/originals/2021/02/turkey-iran-iraq-sinjar-heats-up-turkish-iranian-rivalry.html#ixzz6nq5CCqos
—
